Ниже представлены некоторые страницы Сказа Первого —
тексты и просмотры книжных разворотов
Зачин к декалогии
«Птица Слава. Янтарные Остова и Рось»
________
Злые времена притекли в Миры не потопом, не разверзлись разом чёрными хлябями. Исподволь, капля за каплей сочились они из провалов памяти, копились в низинах умов, ютились в подвалах сознаний, точили сердца. Капля за каплей, сердце за сердцем, разум за разумом – пока не заволокли всю бескрайность, от дали до дали, грязью болот и туманов, день ото дня густеющих. Зримое стало слепым. И былое стало иным. Ясное – мутным, благое – стыдным.
Миры обезволили, опутались нитями лжи, увязли в умётах подмен.
Имена сущие заместились именами совранными, именами завранными –
слова́ из уст помнящих и называющих отзывались уже не сочувствием, но страхом.
Страх становился ненавистью, ненависть – признаком Жизни:
ненавижу, значит существую,
ego odi ergo sum,
ненавиджу одно існую.
И ложь стал говорить каждый, и они не слышали, как утекает их время, замещаясь злым.
________
Но были, кто помнил.
Помнил Радугу не тавро́м скверны, а спектром. Свободу – не товаром, но Волей.
Помнил отцов мужеска роду и матерей – женского.
Помнил, чья истинно Слава, и кто от Славы ведёт род свой.
Помнящих было больше, много больше. Но те, кого меньше, много меньше, были уже на гребне. В долю со злыми временами – капля за каплей, малое за малым, простор за простором –
они затопили Миры грязью. И узаконились, воззвав к очевидному:
нелепо
“требовать от грязи не быть грязью”.
И грязь получила права. И сама стала правом.
А потом её провозгласили образом жизни и нормой.
И те, кого меньше, много меньше,
назначили себя мерой вещей, вещам же назначили не их имена,
именам же собственным присудили иные смыслы.
А вещи воспротивившиеся, имена несогласные – приказали убить и забыть.
Так шли, вожделея всё и подминая просторы.
Но и всего было мало тем, кого было меньше.
________
И восстала из забвения Птица Слава, Матерь Слава, и вернулась в Миры.
Весть о том разнеслась по просторам, ближним и дальним.
Находились те, кто видел сам, и те, кто видел видевших. Предъявляли пророчества и знамения, свидетельствовали писаниями и стародавними текстами. А если текстов не хватало, дописывали ненаписанное, вкладывая слова, надобные ныне, в уста давно минувшего, но лукавство такое печалило мало, слова-то были настоящие, слова были истые:
разве важно, кто и когда их выпустил на волю?
________
"Птица Слава. Сказ Первый"|стр. 09, Зачин к декалогии
Сказ первый:
Рысь Русь и Пупа, Попугай кархадский
________
Рысь Русь была девушкою правил строгих:
владеть ею никто не владел, волю её никто не безволил, а кто и пробовал – тех кости в земле,
чернеют-тлеют, да имена рассеяны в пыль. Но то не быль – полбыли.
А сваты не сватали: некому! Сам пойди, сам рыскни, сам испытай свою удаль. Краса-то красою, да глаза грозою. Статью дерзкая, зубы резкие, когти резвые. И не бабьими сказами русий нрав удуман суровый: ярую, лютую кровь стремит рысьего рода могу́та.
И претензии у девушки Русь запредельные: не простого ей, занебесного подавай суженного. Путь, говорит, у неё особенный, мессианский. Что такое, сама толком не разумеет, но уж суженный точно: должо́н соответствовать. ...
А ведь было дело, замутил её, взбаламутил Пу́па, Попугай карха́дский, тролль да вратель. Мол, там, где кончаются облака, там, где выше небес, да ещё к тому шаг сквозь Селенские дали, ждёт её, деву, лунный принц: Рысь Серебряный. Иди, мол, лети, рыщи своё счастье, обретай в преодолении далей, в борьбе с притяжением! А мы тут, неспешные, суета́ми к тверди прикованные, твоё остальное всё пока скараулим: просторы там всякие Ро́сские-ёмные, во́ды-горы-равнины-леса непомерные, ру́ды-каменья да сотни нефти несчитанные… Про то и друзья имеются, доброжелатели, тебе ве́домые, надёжные, верные: Чёрный Макак, тот, который Мак, Кабаниха Ху, которой всякое всё фиолетово, да известный козёл, по паспорту так же Козёл…
Задумалась о трудном Рысь Русь, о далёком, размечталась, разгрезилась. Затосковала.
В снах-то – счастье, в быль ненастье. Да и озаботилась: засобиралась. А на молвленное о “друзьях-доброжелателях” – оскалилась вежливо: знаем, нюхались, рвали-драли. Не впервой они о нашем добре да о наших просторах заботу чинить вознамерились. Також и предки их, соседи добросердные, по наше добро – ходоки усердные… Вот пусть те “друзья”, надёжности ради да верности, в родные пенаты вернут кости пращуров: не все из них стлели, их по нашим просторам обильно посеяно: что в полях – в перемес, что в подзолах, где лес, что в расселинах скал до небес. Да ещё по могилкам забытым, но не безвестным: не все ж имена рассеяны в пыль!
Но то было после уже, то другая быль. Началось же с того, что следом.
________
Где путь безоко́льный и зверю не ве́дом, даже небом шныряющий коршун не знает путей прямолётных,
в скалистых верховьях северных: Ви́шеры, где дикарка-река в перекатах кудрявится, льнёт к валунам,
в порогах резвится, а тугая вода в ней прозрачна, чиста́, что слеза, озарённая светом: там и случится.
Не за ша́ньскими горами,
не за и́ндскими ветрами,
не на небе, не на дне,
не в заморской гей-стране,
не в Эдеме, не в Тарта́ре,
а на северном Ур-Але:
где до севера две тучи
и две ночи до жилья,
где дожди, зайдясь в падучей,
водят хма́ры комарья,
где туман, меж скал обвисший,
бла́знят небом облака:
по горам там косы пышные
плетёт Вишера-река.
"Птица Слава. Сказ Первый", Пролог |стр. 13
________
________
Оказательство
______________________________________
Одни повествуют о том просто:
С макушки Тулы́ма, бритой ветрами да шквалами, Рысь смотрела закат.
Как делала каждый вечер: смотрела закат.
— В замуж тебе, девушка, в замуж! — скрыпнуло, то ли каркнуло от гунявой отшельной сосны,
и добавило:
— Законно и безвозвратно – в замуж!..
Нахмурилась Рысь. Светило, катящее в горизонт, вдруг встало за хохлатой фигурой – нелепой и непригожей: клякса в акварели заката… ляпка, Светило заляпавшая… Ощерилась Рысь недобро:
— Не загромождай пространство. Ты мне светом дышать мешаешь… А я им думаю…
______________________________________
Другие ж про то сказывают пространнее, велеречи́вее,
будто сами при том были, да всё видели, да всё слышали, и кто ду́мил что – то ве́дали.
Но и не́ были, и не ве́дали, и не ви́дели, и не слышали… Всё ж свидетельствуют:
На Камне Тулы́м, в верхови́нах его на оста́нце-венце – Рысь дозором. Закат следит. Думы ду́мит.
Зелёный Луч дожидает.
— В замуж тебе, девушка! В замуж! Законно и безвозвратно – в замуж!..
… шумы ли то лешие баламутят темнохвойными па́рмами, ли всамделе каркнуло?..
… но па́рмы-то древние – таёги нехожены – сроду стоят нешевелённые нежитью, чи́сты от ле́шети: духу нечистому путь в па́рмы заказан… что ж за докука? откуда?..
— Вот лежишь ты здесь и пусту́ешь… Зачем одной пустовать? Пустовать надо в браке… И не абы какой “брак-по-ми́лу”, с прозябанием! Нужен брак шестизвёздочный: замуж-ла́кшери…
… вот завелась же напасть! да откуда?..
… оттуда – с голой ветви отшельной сосны, появившейся вдруг, без предвестий, у обрывного края уступа, где спали внедавне куру́мы под красными мхами – стекали во сне к отвесному срыву… а до срыва того – один рысий прыг и есть: к западу вниз от плиты, она где лежит, за закатом следит…
… и в миг: ни мхов, ни куру́мов: одна скальность исподняя, да стойко́м из неё, из голой скалы, дерево торчит гнусное: изво́истое, кривульное, коряжное… феномен, однако ж, – оказательство…
… да толка явно зловестного: не чудо дивное – ко́зня вере́дная… видать, сызнова нечисть шалит, проказит, никак не спокоится…
… а и серою воняет… воздухом спорченным… дух скверный такой, уха́ние прегадкое, химия смрадная: дигидросульфид со скато́лом…
… и Роза борейных ветров тому очевидец: вонищу несёт всё оттуда ж: от стороны за́падлой…
… кабыть, недоброе то дерево – злое: проку́дливое…
… да и гунявое сплошь – лысое… и закручено вона как, ровно тряпьё на выжиме…
… да сквернит перспективу ле́пую светозарного неба закатного:
середь всего – приключилась коряжина, яко каракуля – на чистом, купа́вном, пригожем,
да сломала благость графических ритмов,
порушила стройность цветодинамических пятен –
досель равновесных своею кинетикой
повдоль центробежных линий напруги
открытой вовне композиции чу́дной,
кою вершит величайший Художник:
Миров и Зверенной… — ду́милось Рыси.
Прищурила Рысь изумрудные гла́зы, кистя́ми прянула, о́шиб же пушистый и сам, как верноподданный хвост, затеял остра́стные пируэты:
в тот миг Светило, в запределы катящее, стало точь за спиной хохлатой фигуры,
коя являла собой генетический казус, именем Пу́па. Ливер Пу́па.
Попугай иноземный, карха́дский.
… вроде и птах, природою тва́рный, а всё ж – хлу́да: сор, мусор, отходы творенья…
Ощерилась Рысь, да недобро:
— Не загромождай пространство. Светом дышать мешаешь… Я им думаю.
"Птица Слава. Сказ Первый" фрагмент главы "Оказательство" |стр. 31
________
________
Сказание о Прокудливом дереве
не́быль третья
Проку́дливое дерево на голубом глазу возводило свою родословную к тому самому Апельсиновому древу Лиха и Блага, которое, по слухам, обитало на Острове Янтр.
Верила тому, впрочем, одна лишь Кабаниха Ху, которой всё, относимое к Апельсинам, святым представлялось. Так ведь Кабаниха при том Проку́ду и не видела, и не могла никогда! Как в упор не замечали его прочие зверяне, кроме Рысь-Ру́си, Попугая кархадского да Сказского Тура, без того всяко повидавшего.
… И когда ду́рово предстало рысьему взору на гребне Тулымском, – никто не поверил.
Многие ж и захаживали тайно: подглядеть да поразнюхать, но все в один рык твердили, клыками клялись: нет ничего на гольцо́вой вершине Тулымского Камня – нет ничего! кроме ягелей, мхов, да спящих куру́мов, да скальных оста́нцев: болванов да ту́мпов…
… Тигр приходил, как бы за тем же, а больше на Рысь повздыхать под важным предлогом; местная живность по норам забилась, кто и отроду жил не совсем чтобы но́рно; даже злявая не́жить лесная укро́милась, робея тигриного люта… Но и взор поэтический Тигра, хоть и зе́ло приветливый тайному, от быта сокрытому, – даже взор поэтический Тигра той сосны не узрил!..
Да свидетельствовать Тигр в том не стал, рыкнув на камеры: «Рыси виднее…»
… Белведь инспекцию присылал, комиссию дюжемочную:
из трёх Вра́нов учёных да двух Важных Песцов в шубах навыкат.
Поели те всласть, наотмашь попили, почуди́ли чуток да брифинг затеяли:
«… Всякое, – говорят, – еда́ли-вида́ли на обильном на виды да не́видаль Ур-Але:
— Семь Столбов, семь оста́нцев-болванов, Семь Братьев, застывших в серицито-кварцитовых сланцах навечно на Плато́ Маньпупунёр, также славного белыми мхами, – то видели собственноглазно, воли век не видать, коли брешем!
— Пи́саницы на скалах – петро́глифы, тайные смыслом да вязью затейные, молвою людянам приписываемые – людянам, которых и нет, и быть не могло, но о которых все знают, – то видели, нюхали: рядом на скалах за то расписались!
— Метеорит нерукотворный Чело́бинский – был, грозным взрывом своим зе́ло схожий с кинетической дурою стратегической гиперзвуковою, но то всё наветы: дуры не было – а был каменюка небесный: сами осколки в лапах держали, нюхали, грызли, с пристрастьем пытали – съесть то не съешь, на сувениры – покатит; мудрецам же местным, что осколки добыли, да казус случившийся по уму разъяснили, – гранты раздали, всё целиком, честно-песцовое: да и что там отжать – не смешите!
— Даже Три-Разом-Светила видали… сосну же искомую, именуемую оной истицей, Рысь-Ру́сью, Проку́да – не видим! Нет тут сосны – совсем никакой! И прокудливой – тако ж! А вот ниже по склонам богатства лесного в поживу – изрядно, и сто́ит всерьёз озаботиться их отсвоением: пользы державной, разумеется, токмо, чем и готовы лично заняться…»
Пришлось же Рысь-Ру́си тех Песцов придавити, а и́наче – как же?
Ну а Вра́ны, такое предвидя, слетели в свои восвояси задолго до оного: живы покуда, пишут явки с повинной, но средства казённые каркнули в не́быть, как было и присно, будет во веки и ныне: без умыслу, как-то нечаянно, и навсегда…
Комиссии-то комиссиями, скептицизм – скептицизмом, здравый смысл – кто же против?!
Но стоит Рыси лишь ры́скнуть на гребень скального крупа тулымского да улечься на излюбленном камне-оста́нце под вечер – и вот она, будьте любезны: сосна гуня́вая, изво́истая, вере́дная.
И в корявых ветвях её – уж мерзкий попугай изготове: сидит-поджидает с речами липкими,
бестолковыми, кулеме́сными, да ещё и с воспросцами пакостными…
________
И верно: нехорошая, злая сосна – прокудливая. Магия чёрная…
И ко́мель ствола, и его го́ломя, да и ветви, и сучья: все цветом – совсем неживым, невесёлым…
Чего ж та сосна прилепилась к Рысь-Ру́си?
"Птица Слава. Сказ Первый", "Сказание о Прокудливом дереве, не́быль третья" |стр. 41
________
________
Пёрлы от Пупы
сиречь — нравоучительные повторки, крылатые слова да пернатые фразы,
вещаемые непременно менторским тоном — с выражением да значением, да с пальцем,
взмётнутым к небу шишо́м, — и не к месту всегда… а где ж, позвольте узнать, такому и место?
________
«… Попугай есть птица креативная, сгусток интеллекта!..»
«… Без Свободы испражнений немыслима Свобода слова!..»
...
«… Свобода кухни привела к Свободе Совести… Такова же роль Свободы Испражнений!..»
«… Право гадить — незыблемо!..», «… Право “нагадить” — естественное Право!..»
«… Скот — мера всех вещей… А Пу́па — совесть!..»
«… Так поедим!..» — очевидно, Попугай имел в виду чуток иное: живопы́рный клич «Так победим!», да выходило именно: «Так поедим!..»
________
По ходу спецкомандировки “внедрение в Росские просторы”, прямо скажем: протекающей непросто и болезненно, обогатил Пу́па свой лексикон свежевыстраданными откровениями:
«… Как у вас тут тускло, нерадужно и пахнет нецивилизованно!.. Где Свобода испражнений?! Где грязь и травки в шаговой доступности?! Где гхеи, наконец, в ассортименте?!. Пу́па в шоке!..»
«… Мы призваны и избраны: мы демонстрируем! Даже когда безобразим!.. А вы безобразны по факту и априори!..»
«… Ни в коем случае нельзя сравнивать ситуацию с нашими безобразиями со случаями безобразий ваших, потому что это так потому, и это очевидно… Ваши безобразия — ужасны, чудовищны, отвратительны!.. А наши безобразия прозрачны и открыты всем!..»
«… Если вы такие умнющие, почему вы такие безымущие?..»
«… Ценят не хвост и не клюв у птицы, а сколько у неё бабла за границей!..»
«… А разве ты не хочешь кружевного хлу́пика?!.»
«… Клюв правды не заткнуть! — он хитро устроен: есть запасные отверстия!..»
«… верните перья!..»
«… с попугаями так нельзя!.. Жалкие, ничтожные звери!..»
«… такие вот звери и называются быдлом! — которые сообча́ завидуют Попугаю, говорят о нём гадости и ощипывают!..»
«… да, вру! Но вру искренне!.. и во имя торжества правды!..»
«… э, нет! Свобода не значит свободу всем от всего! Так — только для нас, для её носителей и разносчиков — цивилизованных, избранных, исключительных!.. Нам — свободная жизнь, вам — свободная смерть!..»
«… а нас-то за что?!.»
«… это чудовищная, лживая клевета!..»
«… пожалуйста, не ешьте попугаев!.. Попугаи хорошие — у них совесть и ум!..»
...
"Птица Слава. Сказ Первый", фрагмент стр. 46
________
________
Аудиенция
… Макак потрепал Пу́пу по голомясой щеке, тут и зардевшуюся густо-алым кровяным цветом, сунул в клюв попугая “печеньку” – поощрительный чипс с дозой изрядною акрилами́да и глутамата натрия, взором оценщика окинул враз оробевшую тушку свежезавербованного адепта да явил тому – снисходительно и очерёдно – ролевые свои “харизмы”, кои отточил по жизни изрядно – до блеска великого, ибо лицедействовал не от нужды: от рождения.
Наперво предстал в облике “Дядюшки Мака”: пройдохи с озёрно-бездонным честнейшим взором,
всегда готового ограбить ласково – всякого, да убедить того и всех, что сам просил…
Образом тем обличившись, рёк вкрадчиво, шёпотом заговорщика:
«… Есть такое понятие – “закрывающая технология”…
Нам нужна такая закрывающая технология, которая закроет Зверомир навсегда!
обнулит при том зверомирцев, но оставит их ресурсы для отсвоения...»
Выдержав знатную паузу, воткнул колющий зырк штыком в нутро попугаево… добавил:
«… Свобода начинается с обка́ка! И чмора… Стратегическая наша завроценность:
Право первого обка́ка! Это есть эффективнейшее нелетальное оружие:
кто первым обка́кал – тот и прав!..»
Засим предстал “Мироносцем”: чисто ирокез людянский в поисках Трубки мира способом Томагавка… Свет же в приёмной Зале погас, а учинившуюся тьму вспороли трассирующие зырки кроваво-янтарных обезьяньих гла́зищ. Вслед замелькали белым фосфором зубы, жующие жваку. Тускло проблёскивал знаменитый “золотой зад” Макаков, дюже вёрткий, чертя в сумрачных то́пях зловещие знаки валютные… и сновали чуть различимою мельтешнёй ладони: пурпурно-красные… Остатнее ж тело, сплошь чёрное, не зрилось… Вельми эффектно!.. Своды Зала, меж тем, содрогнулись тяжёлым битом, и Макак, боевым визгом в бит воткнувшись, зачастил триолями да тангвистами – рыком ррэповым:
«… слышь, пацанчик, чувак, тут конкретно война, в-на-нату́ре-война, тут хип-хо́п:
мы хип-ха́паем будущее!
мы попа́ли уже: встряв-в-стрим-стрёмно уже тормозззить в вираже! – это батл, шевели же батонами!
мы на трассе, чувак, это биф, чувак! и никто нас, чувак, даже те, кто нас сзади гребущие –
нас ни разззу, чувак, им без ма́зззы, чувак: ни-никак, нас чувак, не догонят!..»
Внезапно заломав бит, Макак взвинтил тональность и перешёл на миксовый пафос:
«… Мы избраны для того, чтобы самим, только самим нести мир и процветание, охранять деньги и бомбить страны! У нас правильные бомбы!‼ Они несут торжество демакакии миру!.. А деньги все наши, чьи бы ни были, потому что зелёные, и мы их печатаем! Мы – хозяева денег!..»
И разом: без антракта и занавеса, приёмную Залу затопило светопотоками, из которых Макак вынырнул, ровно Афродита Панде́мос, пенноро́жденная от волн Океана для общедоступной любви безотказной…
… вынырнул в облике “Толеранта”: всетерпи́лы в ответе – за тех, кого ел и имел…
… Сухо прокашлявшись, зад почесал, могутные я́ки, да молвил прерывисто, рубленым складом:
«… Кто не с нами – тот на неправильной стороне истории, тех не должно быть! Тем нет места, им нет прав, а особенно неправ Зверомир!..»
Снова прокашлялся, да сызнова затеял почёс – в тех же укро́мах… продолжил:
«… По любой, даже самой ясной проблеме – всегда были и есть несколько точек зления:
наша и неправильные. И мы всех уважаем, всех! – кого можно есть. И имать...»
Завершил обезьян показательные выступления образом “Демака́ка”: поборника демака́кии, что весть благую принёс о завроСвободах. Клыки ж да зубы при том запрятал, каломечущий зад золотой стал почти и не виден, завращал исступлённо кровавыми зенками – нанзив на то вертело́ всё нутро попугаево, правую ж лапищу кверху взметнул да излил из гортани в пространства – лавы призывов с пеплом лозунгов:
«… Я верю в кархадскую исключительность всем калом своей души!
Исключительными нас делает не наша врождённая способность попирать любое не наше право и отсваивать всё чужое, а готовность утверждать это прицельным калометанием до полной!..»
«… Наибольшую угрозу для Свободного мира звероидов представляют блохи Э́бола и Ро́сский мир. Блох мы рано или поздно приручим, а Ро́сский мир должен быть разрушен!..»
«… Клянусь Великим Бабуином – Руби́нным Обезьяном: тех, кто на неправильной стороне истории, кто не с нами – мы изолируем: очертим калом и санкциями!..»
«… Любая наша дружба, любое партнёрство должны начинаться с признания одной неоспоримой истины: мы, карха́дцы, – исключительные, Карха́дия должна быть лидером! Вопрос лишь в том, как и каким ка́ком мы будем лидировать в каждом конкретном случае...»
«… а кто не на правильной стороне истории – должны платить и каяться!.. платить и каяться!..»
________
Кольцо Свободы Попугаю
… схлынув разом, будто выскочив из матрёшки личин, вновь Макак предстал свойским, домашним:
почти братом, но, безусловно, братом старшим. Опять же потрепав мясистые попугаевы щёчки, кои и без того уж рдели за́рно, почти горячечно, обезьян вдруг резво ухватил Попугая под шеей, где оплечьем колыхалось жабо пуховое, да сжал туго огромной своею лапищей, почти придушая, но то было не губительство, то был ритуал: как бы посвящение в “как-бы-лыцари”.
Тогда стало уж сверх Пу́пиной мо́ги, и он пал: почти замертво, почти бездыханно, при том спустив ветры затухающим легато, ровно попорченный да сдувшийся шарик…
Кто и как привёл его в чувство, то уж Попугай не помнил: мутный финал аудиенции по каплям выцеживался Пупиным глу́здом: одно помнилось – программное напутствие Макака:
«… Больше осиновых гнёзд! Множьте их всеместно – везде, где у кого-то – ладится!
А пчелиные ульи зори́те до тла… Жгите муравейники – инвестируйте в клоповники…
Мотивируйте и подкармливайте крыс!.. Помните: сеять хаос – пожирать дивиденды!..»
Засим Чёрный Макак Мак –
фронтмен заврошоу “Демака́кия”,
от самого завроящера Папы Сво назначенец на роль Победителя в водевиле “Свободные выборы”,
Предводитель Зверильника, Управитель Карха́дской Унии,
Мироносец Глобальной силы Добра, оно же – имущество, собственность,
изводитель разума, духа, изводитель просторов,
верховный чморушник, мутитель и каловержец, –
отправил вконец опупевшего Пу́пу “на попуганду” – крепить демакакию, да разносить её вирус всем:
тёмным, непросвещённым, заблудшим, завроСвободами необка́канным…
да выразил при том особое доверие, поручив Пу́пе самые тугие, противные, несговорчивые Просторы: Ро́сские, именуя то “спецкомандировкой внедрения”…
но перед тем окольцевал по всей форме: намертво: “Кольцом Свободы” неснимаемым, – не сам, разумеется, на то шестёрки имелись, которые разом и подсуетились, – да вручил к тому бонусы:
квитанцию на оплату кольца с кольцеванием и тварифные планы ношения…
И стал Попугай попугандить. И полюбил Попугай “печеньки” культовые:
чипсы, поп-корн, концепцию гендерного полиморфизма, заповеди социального зверизма и теорию эволюционизма, которые сам не читал, сам не знал, но сам уважал, да вполне научно надеялся эволюционировать в потомстве до завроящера аж… хоть бы и до Козла – для начала…
Заучил пёрлы макаковы да полетел с ними – разносить по долам и весям совесть: курсом на Рось.
"Птица Слава. Сказ Первый" |страницы 49 и 51
________
________
Ай-птички и Яти (Ѣ)
О сродниках ливер-Попугая Пу́пы такое судачат:
дескать, у Пу́пы карха́дского родня многочисленная – обоего пола да к тому ещё гендера всякого, ибо с гендерной идентичностью той родни – чудота́ запредельная.
И родня та – гламурные айские птички, Ай-птички, что водятся всюду, где сытно да платно, но которые знать его, Пу́пу, ничуть не желают, ибо сами ж они – к вящей Пупиной зависти – “правильно“ вжились, устроились, то есть – “с прибытком“… и “за жизнь понимают“ также мудро и веско:
пти́чат в шикарных публичных фэшн-домах,
занимаются тем же в свободном полёте,
ещё и сидят на прокормах у па́пиков щедрых в позолоченных клетках.
Самым фартовым из айских случалось пристроиться в прибыльный замуж:
за юлиста, или вепря в погонах, или спортзверя, или плолитика, то и совсем – жлобиарха,
да скоренько и развестись, жирно отсвоив – с лихвой! от добра лохомужа
(если допрежь тому сами в ощип да в супы не попадали!..)
Те фартовые айские, безнаказанно лохосамцов разводящие, бранзулетками-кольцами многими щеголяют на изнеженных лапках: “трофеями айскими”… их обилием, весом и дра́гостью меж собою кичатся и меряются…
Но касательно тех, кто судачит подобное, сами Ай-птички имеют своё, очень веское! птичкино Мнение:
«Завидуют, ску́ды!.. Им бы самим так хотелось, да их-то и даром не птичат… Вот и злобствуют!..»
...
"Птица Слава. Сказ Первый", фрагмент статьи "Ай-птички и Яти (Ѣ)" |стр. 62
________
________
Гламурки и Яти (Ѣ)
Не следует думать, что одни только айские приспособились к птичьему делу:
во всех стадах – и больших, и малых – имелись собственного вида я́ти, да всякого пола.
В больши́нах – менее, в меньши́нах – более, в иных и поголовно.
А уж тех, кого звали “гламу́рками” – тех и вовсе без счёту:
я́ти они вроде как и не явные: видом-то стыдные, да на срамном не ловлены,
хотя и всякому ясно: по-птичьи они – через ай на мир смотрят.
Так если б только гламу́рки да я́ти! То – плесень очевидная, значит – бори́мая.
Но на том же зиждется и всё житиё ливерастное, кое ржою и наш Зверомирский быт разъедает – в слаби́нах его да на мутных окраинах. Или не слышали вы тех призывов, что не токмо нам – уже окрепшим в понятиях – но и детёнышам нашим с кафедр внутряют? –
«Учитесь себя продавать!»
«Вы только тогда и есть, когда вас купили, и в той лишь мере, во сколько вас оценили!»
«Ценят не хвост и не клюв у Птицы – а сколько у неё нулёв за единицей!»
________
Сказский Тур, зверомирец, мудрейший из всех и единый из нас, кто с людянами ве́дался, которых и нет, и быть не могло, но о которых все знают, сказывал так:
мол, в Людомире, на бескрайних просторах самой могучей людянской державы однажды взбурлила именно птичесть, ай-птичесть людя́нишек – паскудных вражи́н своей же страны, горластых меньши́н, окормля́емых с запада,
и эти мерзавцы там такое нагадили, так наай-пти́чили, что державы не стало: не то, чтобы рухнула –
ушла, затаилась, растворилась в грядущем; но ойкнулось миру, а пуще – самим людомирцам…
И поведал нам Тур строки лютые людомирца-поэта, тех событий напа́стных и горьких времён
очевидца:
«… а знаете, каким поганым вопросцем добивали державу?
вначале – забугорные дяди да тёти цивильного вида,
вослед – и прикормыши их местечковые: елейно, с улыбочкой гаденькой вопрошали –
с экранов, со страниц газетёнок, журнальцев,
и вопрос тот гулял по стране переве́том, поклёпом, со слюной пополам – из уст да в уста,
да из дома в дом – гнусной порчею, подлым блудом, изменою, венерической эпидемией:
“Если вы тут такие умные, почему ж вы такие бедные?..”
и не бедные были, да уж точно – не глупые,
но таилась в вопросце том сладкая гадость…
и никто не учуял подлога,
деструктивной семантики подлого спроса,
что был равен подначке из уст проститутки:
“Коли ты такая красивая,
почему же спишь лишь с одним, и то даром?”
“Потому что не я́ть!” – страна знала ответ.
“Потому что не Ѣ!”
но его затопта́ли, захло́пали,
ором-во́пами задушили –
числом малые, душой нищие,
да горластые дюже
твари…
и держава ушла…»
… Да ведь и нам, зверомирцам, подобное ведомо – не так уж и вдавне!
...
"Птица Слава. Сказ Первый", фрагмент статьи "Гламурки и Яти (Ѣ)" |стр. 64
________
________
zavronet | Odnoperniki | public ‘Maidan-on-Vishera‘
по факту событий, описанных в “Плаче… поруха девятая” страницею дале
Прочитал очередную чудовищную ложь-клевету из тигровых Сказов, а именно:
главу гнусного «Плача о порушенной дюжине перьев», цинично именуемую “поруха девятая”, хотя все мы понимаем, о чём идёт речь: речь идёт о тотальном, неприкрытом грабеже перьев у беззащитной птицы, брошенной на поругание и произвол!..
Что имею сказать. Во-первых.
Необходимо отметить вопиющее несоответствие данного эпизода хрестоматийно неполжи́вой сцене из улейвудского блокбастера «Буря в пустыне Виша́ры»!
Все мы помним тот эпический допрос в подвалах Лубя́ны, где осатаневшая от безнаказанной крови зверская Рысь в гэбня́тской портупее и чекистских погонах (которую правдиво и пронзительно сыграл гениальный Тушка́н Го́ма), склонилась над забрызганным кровью столом, освещаемым тусклым кадилом, и пишет кровью невинных жертв сфабрикованные протоколы из показаний, выбитых лютыми пытками у не проронившей ни единого взвизга птицы, которая сидит в луже крови – с перебитым и ветошью забинтованным крылом, ослеплённая протуберанцами света от аэродромных прожекторов, – сидит из последних сил на двуногом табурете супротив садиста-рыскаря́, попирающего кирзо́выми лапами останки замученных птенцов, улиток и травоядных!
Образ Попугая-Героя – простого кархадского парня Пу́пы – с щемящей искренностью воплотил Бизон Вилли, который играл, как всегда, без дублёра, даже в сценах с полётами. Именно сцены с порхающим бизоном – на фоне надсадно-унылых росских пейзажей и угрюмо-свинцового зверомирского неба – вошли в золотой фонд улейвудского кинематографа!
Сам же Бизон Вилли по окончании съёмок выговорил центральный афоризм своей обильной мысли, рейтинг цитируемости которого побил все рекорды цитируемости:
«… Главное, что я понял, пройдя сквозь съёмки этого оснащённого голой правдой фильма:
жизнь прожить – не в небо пукнуть!..»
И любой из нас, козлов, может подтвердить эту сочащуюся из бизоновых слов правду! Все мы, козлы, в этой стране – твердим в небо, и твердим это голой правдой, но какая здесь жизнь? Здесь не получается жизни! Здесь её нет, а небеса глухи и слепы к нашему твердежу́, и не твердеют, оставаясь ватными!..
Имею сказать во-вторых.
После моей эпохальной речи на Бараньем ток-шоу “Рылом к рылу” в раску́с темы всея́кости и всеядности завроСвободы, мой ватный оппонент, патриот и нищеброд, попытался позубоска́зить:
«… данный гражданин ливераст хочет сказать нам, что если Любовь есть, то непременно и триппер есть! И наоборот: если в наличии – триппер, то где-то, безусловно, шастает и Любовь, шире – концепция любви. Или Симукляр Любви! А триппер – неизбежная плата за её – Любви – существование!.. Ровно так же ведь утверждается, что невиданные при Алой Рыси в таком о́бло мздоимство, травкомания, зверяткофилия да прочие прелести ливероидного рая – неизбежная плата за Свободу и Демакакию!..»
В чём цимес казуса? А цимес казуса в том, что именно это я и хотел сказать! Не дали. Говорю теперь.
"Птица Слава. Сказ Первый", пост Козла копытопожатного в Завронете |стр. 70
________
________
О Креаклах
...
... Настоящие Креаклы, эти га́мные, гомли́вые рукокрылые твари – есть летучие мыши, порождение Зверильника, пародийная генореплика на самого́ завроящера Папу Сво, Предстоятеля звероидов...
... Креакл. Высокоморальное, совестливое, лапопожатное и озверенно высокодуховное создание, единственное, исключительное, неподражаемое, непревзойдённое. И их: Летучая Ху́ча! Все висят “вниз головой”, выражая неповторимую индивидуальность, дюжий умище и презрение к окружающей биомассе.
А вниз головою висит Креакл оттого, как сам полагает, что он – креативен, “не-как-все”. Висит, да тем выражает нетривиальную самость, избранность и радикальное эволюционное превосходство над копошащейся окрест биомассой: безгаджетной, непродвинутой, серой, обречённой на нищебродство и вымирание… Что висит при том в Туче “единственных-неповторимых” – Креакла не смущает ни разу, как и то, что сам и есть: серый…
Истина ж в том, что Креакл – всего-то генореплика на завроящера, для коего поставить любое с ног на голову, да так и подвесить – архилюбезное занятие, и самому поболтаться головищею в испод – презлая сласть!.. Речи беседует да зломыслит он козни, злопакости, чмор – именно так: вниз головою. Как и летучие мыши, которые им, Папой Сво, тому и обучены.
А гнёзд Креаклы не вьют, дома́ не обустраивают: живут, где придётся, или в готовом.
Они вообще ничего, в чём есть смысл да насущная надоба, – не обустраивают, но дюже обильно выдумывают всякое и усовершенствуют всячину, назначив себе, и то́ исповедуя исто: “делать мир лучше”. На деле же – так:
лишь затем Креакл скреативить мечтает нибудь-ка́кую всякость или удумать потребную кчёмность,
что отвалят ему за ту инновацию кучу профита плюс вагон весёлых-на-всё профитушек, а к тому ж ещё и пожизненно отчислять будут ро́ялти, что и даст целоднями бездельно висеть вниз головушкой, да с презреньем взирать на отстойную нищебродную биомассу, которая пашет, и раздумчиво осмысливать смысл… который им, впрочем, и без того известен:
«Мы рождены не работать, а быть не такими, как все!..»
А пользовать свои навыки дюжие в иных каких целях, то есть даром, для Креакла – неинтеллигентно, непосовестно и неприлично: никак не кошерно для светлых возвышенных особей – лучших из стад, свор и стай.
Несмотря на крайне-агрессивные эгоцентризм, индивидуализм и нарциссизм, существовать Креакл способен исключительно в стае, официально именуемой: Летучая Тучь, а меж своими: Летучая Ху́ча. Это потому, что оценить его, Креакла, единственность и исключительность, неподражаемость и непревзойдённость способны токмо те же единственные, исключительные, неподражаемые и непревзойдённые. Летучая Тучь как modus vivendi и modus operandi необходима Креаклам также и для группового чморения, тролления, травли вся и всего, и только в качестве Тучи они интересны Папе Сво, ибо в одиночку Креакл ёжика лысого не испугает.
Разумеется, Креаклы Тучей стоят за ливерценности, которые они, особо не вдаваясь в подробности, представляют себе полным Креаклораем, где нет у Креакла обязанностей кроме свободы…
… И вот этот главный вопрос: «Почему мы должны жертвовать устрицами Бело́н?!»
Что за устрица, зачем устрица – Креаклу фиолетово, а что должо́н ими жертвовать – напрягает…
...
"Птица Слава. Сказ Первый", фрагмент стр. 28
________
________
О тотальном ощи́пе и обира́те
...
... — прилично и даже обязательно для Креакла: “обира́йтить” посредством креативного писка.
То есть обирать трохи-потроху каждого, кто волей-неволей стал свидетелем пискоклюзива, точнее:
каждой чуть связно списканной зауми в отдельности. Обосновывается такой “тотальный ощи́п“ креаторским завроПравом на тотальный интеллектуальный рэкет:
с точки зления завроПрава, “пискоклюзив” есть “свойная собственность”, то есть – “Добро”.
Разумение же “Добра” однояким по смыслу “Имуществу” или “Собственности” – то незыблемая краеугольная булыга всего за́падлого мировоззления, оно же – “Глобальная сила Добра”, зиждимая на непреходящих завроценностях и звероидных аппетитах.
Постулат “Добро = Собственности” стал сакральной овцой Заврокономики, или “науки о Заграбленном” (как пристроить ничьё и немоё в свою пользу). Справедливости ради отметим: зверомирская Ёкомика нынче по самые рога – в мутных, зловонных стоках ливеральных упражнений: то ненадолго…
Использовать же свои способности в иных целях для Креакла является не-эффективным, то есть – “полным отстоем”, свойственным лишь ватному быдлу и прочей тупой биомассе, никак не кошерным для светлых возвышенных особей, лучших из стад, свор и стай.
...
"Птица Слава. Сказ Первый", фрагмент стр. 29
________
________
Встреча на Вишере. Плачь о порушенной дюжине перьев
поруха десятая. Протоколы 1— 4
...
— … А Тигр, что Тигр? Оно конечно – Тигр! У него ж не только пасть, у него – тело!.. — Рысь снова мечтательно и густо замурны́кала. — Но я ж его ради державного от себя оберегаю, можно считать: спасаю культурный фонд!
Сказать, что последняя реплика Рыси взорвала инет – ничего не сказать…
… взапуски, вперего́нки мчались по форумам комменты смачных сабжей:
«… Рысь поступается личным ради культуры!..»
«… Тигр – жертва рысьего патриотизма и рысьей упёртости!..»
— У нас ведь исстари как заведено: отнюдь не напасти, не козни – именно самки, любимые да любящие, собственнолапно сводят в могилы своих дюжих самцов: богатырей, мудрецов, аэдов, да не их одних – топят в пучинах семьи и бездумного быта! Не все, не всегда, но в целом:
«… Весь мир ему играет туш, а дома он объелся груш!..»
Любая – почти любая! самка рано или поздно встаёт на тропу Кабанихи Ху с её “гениальными рецептами” типа:
«… главное ваше оружие – любовь самца… страсть, вожделение… годы привычки и благодарности… превратите привязанность к вам самца в роскошную удавку на его шее!..»
Вот и оберегаю я Тигрушу, и себя заодно, от непоправимого счастья!
— Попугай думал: это авторитарный режим гноби́т и душит всё лучшее в стаде.
— Я тоже так думала, то и верно отчасти: самцам дюжим несладко уживается с любой властью! Не только ведь наша – и всякая держава усердием отметилась в потраве сынов великих. Но самки-то – чаще. Власть – она где? Она далеко громозди́тся, высо́ко гнездится! Ей до бы́тного, суетного ещё снизойти надо: повод сурьёзный тому потребен. А самка супружняя – завсегда рядом… И декабристок из нас всегда – одна на десять: не любят самки находиться внутри подвига, вершить тот подвиг соратно с Героем… их дело: восхищаться уже совершённым, да профиты от того пользовать. А чтобы сора́товать долго да трудно в том, где исход ещё в целом не ясен, то уж увольте!.. Вот самой, в одиночку, “я-шама́” – пожалуйста: лося́ на ходу остановим, в горящую но́ру войдём! После и сетовать будем: где ж оно – хвалёное то́, плечо-то самцовое?! Самец, мол, совсем измельчал!.. А подставь он плечо – загрызём, изведём: ты куда ж, самец, точно слон, – лезешь в наше самочье, хрупкое?! Жёнам ведь фиолетово, что мужик там космический корабль построил, “Войну и Мир” написал, Северный Полюс покорил: это он, типа, всё для себя, эго своё тешит! А вот понять простых бытовых очевидностей, подстроиться в унисон женскому ладу – не может, носорог толстокожий!..
Рысь занервничала, привскочила вдруг, затеяла бурно вылизываться, выкусывая при том кло́пья жа́ра, которого вокруг не было, но был в теле – и тревожил её, кусал…
Успокоившись, внове попыталась улечься, подобрав сообразную вещаемым ею непростым бабьим истинам позу. Не получилось.
— Не все самки такие, не все! Я не такая. Но боюсь такой стать… Нравен он мне, дюже как нравен… Не морская ж вода в моих жилах – кровь горячая. Но и лютая: не удушить бы ненаглядного хищной самочьей верностью, не пожрать бы его крокодилом любви… Пока я девушка, и себе и ему – в ра́дование. А в замуже наступит быт: рутина с тя́глым вперемес… Все мы, самки, сотканы светом и трауром: любить – до костей, разводиться вдребезги! Это тебе не ми-ми-ми в завитушках, это гибридная война-любовь полов, чуешь? Идеологии в сторонке завистью давятся.
— Попугай смотрит на Рысь, потом смотрит на свой хвост, и почему-то охотно верит!..
Неумная шутка, однако ж, не услышалась: унесло её прочь заблудившемся ветерком, и Пу́па погрустнел. Да не сник – напротив: приосанился в печальной, но гордой позе Чайльд-Га́рольда на обрывном краю́.
— Впрочем, и в наших пенатах не всегда возвышенную личность самки должным образом ценят!..
...
"Птица Слава. Сказ Первый", фрагмент Плача "Встреча на Вишере.
Плачь о порушенной дюжине перьев, поруха десятая. Протоколы второй и третий" |стр. 74-75
________
________
Послесказие 3. Рысь Русь: откуда рысть пошла
фабула первая: Согласие верхово́му правлению и ро́сский бунт
Ве́домо:
«… Рысь Русь была девушкою правил строгих: владеть ею никто не владел, волю её никто не безволил,
а кто и пробовал – тех кости в земле, чернеют-тлеют, да имена рассеяны в пыль…»
Писано так в “Тайных Сказах о Птице Славе”, да кто есть: Рысь Русь?
Откуда она рысть пошла?
________
Рысь Русь из Славного Рода рысичей есть собирательница земель Ро́сских:
предводительница и хозяйка просторов.
В отличие от Правителя Ро́си, коему по должности вменена вся ёмность
официальной верховной власти,
Рысь Русь не наделена полномочиями вовсе: ни чинами, ни должностными мо́гами.
А и каковую табель удумать возможно для той, кто есть – душа Ро́сских просторов?!
То ведь недаром:
“согласие главное” верхово́му правлению – власти верховной –
в Ро́си исходит отнюдь не от доблестных ратников, хотя и от них тоже,
не от сословия служилого да сословия оборотистого, хотя и от них также,
и не от властителей дум даже – от мудрецов-зверо́софов да поэтов-аэдов, хотя без них не обходится!
тем уж более – не от матёрых прожжённых татей-патриотов, подобных Лису Патри́кию,
хотя и они при делах, ибо везде – первые, –
согласие верхово́му правлению – в первую очередь, и последнюю –
должно исходить от Рысей, воплощающих Волю Великой Ро́сской Ёми.
Коли ж такого согласия нет:
не сразу, так погодя – но быть беде: ро́сскому зверобунту,
который беспощаден, а для взора предвзятого – бессмыслен.
________
На самом же деле: всё там “со смыслом”, и почему да зачем – тоже всем ясно:
ибо мессиджу меньшему, чем “в глотку клыком да хребтом об оглоблю” –
самозваная, ли неправедная, ли зарвавшаяся власть не внемлет…
… и все злорече́ния о “бессмысленных бунтах”, буде и с пруфами –
на солнцеликого Александра Сергеевича, мудреца-и-поэта людянского, во всех Мирах
одинако великого, однако ж:
к властьудержащим вплотную стоящим был, да и сам: от крепостных владений частью кормился,
(… к слову ж: “души” те крепостные, родню да семью поэта частично кормящие,
коль скоро он стал помещиком-барином, –
прежь того буйным нравом своим бунтовским дюже славились!..)
— все те речи лукавы, цель же их однояка:
заболтать ловким словом поруху – смуте причинную, неправедность – мятежу предстоящую,
несправедливость, в закон возведённую, да неизбывно к бунту ведущую!
… Лукавы те речи о гневах народных, в бунты ри́нутых. И лгут же – ссылаясь на поэта великого,
вырвав сочное слово – одно лишь! – из сказа, в коем деяния злые, к смуте ведущие, и обозначены.
________
Сами ж бунты, и верно: дело паскудное, дюже кровавое!
И неправедны – чаще всего – много больше исходного,
ибо движет бунтом в зачале не ро́змысл, а перезревшая ненависть, и уж после – коли бунт не раздавлен, сам ли в крови́ да бесчинствах не захлебнулся, – лишь после: месть накормив до кровавой отрыжки, – после только и вспомнят о справедливости, ради которой и зачиналось…
Но пока иного пути – к ней, к справедливости – явлено не было.
Посему уж пора бы иным вразумиться на опыте горьком: минувших замя́тен –
ибо клыков да оглоблей в державе меньше не стало.
"Птица Слава. Сказ Первый", фрагмент Послесказия 3 "Рысь Русь: откуда рысть пошла",
фабула первая "Согласие верхово́му правлению и ро́сский бунт"|стр. 85
________
_______________________________________________________________
Публикация первой Книги Проекта «Птица Слава»®
посвящается русской девочке Алисе Заря́,
именованием полным: Алиса Алексеевна Заря́-Язы́кова,
родившейся третьим апрельским днём года семнадцатого
столетия двадцать первого от Рождества Христова
в южных пределах нашей Отчизны