Птица Слава: тайные сказы. Сказ Первый. Рысь Русь и Пупа, Попугай кархадский

Рысий крест

И другой раз молвила Рысь – терпеливо, но гро́зко:

— Не хламости́ объёмы, пернатый! Изы́ди. Светом дышать мешаешь.

А я им думаю.

Мало, что выглядел Пупа неподобающе, почти неприлично – тому хоть не сам, тому генный “квн” причиной, так явился ещё и весь в ляпках: то ли жижным убрызган чем, то ли фишками модными уляпан хипстерскими; но нет – всё же брызгами, от которых и отряхнулся на птичий манер, засумотошив перьями. Затем, осмыслив не без натужности рысий мессидж, Пупа вспугом вспорхнул на другую ветку: контур его, пятнавший Светило, сверкнул а́брисами, да и сгорел в закате, само ж нелепое тело осталось, но то Рысь беспокоило мало, поелику не пахло опасностью, только вот вонью – Пупиной да парфюмерной.

— Со всей очевидностью – в замуж!.. В замуж, девушка, в замуж!.. Сразу придёт успокоение и понимание…

Повисла-рассыпалась дробью пауза, а рассыпавшись – заметалась в ожидании Годо́ лютого.

— Ну, и кто так сказал?

— Так говорит я – Пу́па!

— Пу́па, значит… Нечто, по прозвищу Пу́па…

Подразду́мила имечко странное Рысь, на вкус, на язык потетёшила:

на семантику…

Прозвище вроде б и не срамно́е, да уж больно с намёками…

Озорно́ глаз прищурила, молвила:

— Как судно назовёшь, так оно и потонет.

— Пупа не судно: в воде мокро и гадко, а у Пупы – совесть немо́ченная! Пупа – ливер-Попугай.

— Так и я о том же…

Тут-то Рысь разом и озадумилась – уж серьёзом: погружало её, не спросясь, в накопившуюся, накипевшую неизбежность: вкруг явственно запорхали печальки пёстрыми бабочками: радужными, бархатными, ликующими; на небо ж наползали густые хма́ры, стекали на склоны мглистыми сму́рами, и склоны тем разом оделись в тоску да сочувствие… Ливер… вражина карха́дская… вот и погуляли! а как вечер-то хорошо зачинался… придавити, что ли, гнусятину досадную?.. так верезжания ж, вопли окрест затеются, учинятся, замножатся! – ливера́тия доморощенная хоралом вспоёт, сокола́ми взовьётся, зачнёт в тамбурины совести камлать яростно – абстрактной совести, ясен пень, своей-то у них и отродясь не было… скандальцем, опять же, междустадным обернётся всенепременно…

… однако ж: пусти на постой ливераста, и кабан-сосед покажется милой зверюшкой застенчивой…

… а коли то ещё и меньши́на какая – вовсе худо, хужее чумы, да что там чумы! – диареи экссудативной… а чем мельче меньшина, тем вони-то больше…

… всё одно: лучше Пу́па на ветке, чем в трюме Акула … или Кабан в трюмо́…

как-то так… не очень, чтоб убедительно, но в чём-то похожем Тур заверял –

где-то читал, стало быть, знает!..

И Рысь, нервно зевнув да вздохнув по-самочьи всхлипом,

понесла свой крест:

всетерпимость на неё взваленную, незваную,

негаданную да негодную…

________

Тако ж и нам:

не спешить клыком! не сверкать когтём!

возводя хулу́ на терпение длинное…

Вот и Сказ наш таков:

неспешно течёт, да своим чередом –

мимо кривды петляя излуками:

где-то любезно, где-то в укор,

ну а внукам – наукою.

А науки всегда – меж восторгом и скукой…