Птица Слава: тайные сказы. Сказ Первый. Рысь Русь и Пупа, Попугай кархадский

Cказание о Прокудливом дереве

небыль третья

Проку́дливое дерево на голубом глазу возводило свою родословную к тому самому Апельсиновому древу Лиха и Блага, которое, по слухам, обитало на Острове Янтр.

Верила тому, впрочем, одна лишь Кабаниха Ху, которой всё, относимое к Апельсинам, святым представлялось. Так ведь Кабаниха при том Проку́ду и не видела, и не могла никогда! Как в упор не замечали его прочие зверяне, кроме Рысь-Ру́си, Попугая кархадского да Сказского Тура, без того всяко повидавшего.

… И когда ду́рово предстало рысьему взору на гребне Тулымском, – никто не поверил.

Многие ж и захаживали тайно: подглядеть да поразнюхать, но все в один рык твердили, клыками клялись: нет ничего на гольцо́вой вершине Тулымского Камня – нет ничего! кроме ягелей, мхов, да спящих куру́мов, да скальных оста́нцев: болванов да ту́мпов…

… Тигр приходил, как бы за тем же, а больше на Рысь повздыхать под важным предлогом; местная живность по норам забилась, кто и отроду жил не совсем чтобы но́рно; даже злявая не́жить лесная укро́милась, робея тигриного люта… Но и взор поэтический Тигра, хоть и зе́ло приветливый тайному, от быта сокрытому, – даже взор поэтический Тигра той сосны не узрил!..

Да свидетельствовать Тигр в том не стал, рыкнув на камеры: «Рыси виднее…»

… Белведь инспекцию присылал, комиссию дюжемочную: из трёх Вра́нов учёных да двух Важных Песцов в шубах навыкат. Поели те всласть, наотмашь попили, почуди́ли чуток да брифинг затеяли:

«… Всякое, – говорят, – еда́ли-вида́ли на обильном на виды да не́видаль Ур-Але:

— Семь Столбов, семь оста́нцев-болванов, Семь Братьев, застывших в серицито-кварцитовых сланцах навечно на Плато́ Маньпупунёр, также славного белыми мхами, – то видели собственноглазно, воли век не видать, коли брешем!

— Пи́саницы на скалах – петро́глифы, тайные смыслом да вязью затейные, молвою людянам приписываемые – людянам, которых и нет, и быть не могло, но о которых все знают, – то видели, нюхали: рядом на скалах за то расписались!

— Метеорит нерукотворный Чело́бинский – был, грозным взрывом своим зе́ло схожий с кинетической дурою стратегической гиперзвуковою, но то всё наветы: дуры не было – а был каменюка небесный: сами осколки в лапах держали, нюхали, грызли, с пристрастьем пытали – съесть то не съешь, на сувениры – покатит; мудрецам же местным, что осколки добыли, да казус случившийся по уму разъяснили, – гранты раздали, всё целиком, честно-песцовое: да и что там отжать – не смешите!

— Даже Три-Разом-Светила видали… сосну же искомую, именуемую оной истицей, Рысь-Ру́сью, Проку́да – не видим! Нет тут сосны – совсем никакой! И прокудливой – тако ж! А вот ниже по склонам богатства лесного в поживу – изрядно, и сто́ит всерьёз озаботиться их отсвоением: пользы державной, разумеется, токмо, чем и готовы лично заняться…»

Пришлось же Рысь-Ру́си тех Песцов придавити, а и́наче – как же?

Ну а Вра́ны, такое предвидя, слетели в свои восвояси задолго до оного: живы покуда, пишут явки с повинной, но средства казённые каркнули в не́быть, как было и присно, будет во веки и ныне:

без умыслу, как-то нечаянно, и навсегда…

… Комиссии-то комиссиями, скептицизм – скептицизмом, здравый смысл – кто же против?!

Но стоит Рыси лишь ры́скнуть на гребень скального крупа тулымского да улечься на излюбленном камне-оста́нце под вечер – и вот она, будьте любезны: сосна гуня́вая, изво́истая, вере́дная.

И в корявых ветвях её – уж мерзкий попугай изготове:

сидит-поджидает с речами липкими, бестолковыми, кулеме́сными,

да ещё и с воспросцами пакостными…

________

И верно: нехорошая, злая сосна – прокудливая. Магия чёрная…

И ко́мель ствола, и его го́ломя, да и ветви, и сучья: все цветом –

совсем неживым, невесёлым…

Чего ж та сосна прилепилась к Рысь-Ру́си?