Птица Слава: тайные сказы. Сказ Первый. Рысь Русь и Пупа, Попугай кархадский

Гламурки и Яти (Ѣ)

для разумения внятного, о чём не сказуют, но знают герои событий,

описанных в “Плаче... поруха шестая” страницею дале

encyclopedia | ‘Большая Зверомирская Энциклопедия Тиграуза и Тура’ | статья ‘Ай-птички…’

Не следует думать, что одни только айские приспособились к птичьему делу:

во всех стадах – и больших, и малых – имелись собственного вида я́ти, да всякого пола. В больши́нах – менее, в меньши́нах – более, в иных и поголовно.

А уж тех, кого звали “гламу́рками” – тех и вовсе без счёту:

я́ти они вроде как и не явные:

видом-то стыдные, да на срамном не ловлены,

хотя и всякому ясно: по-птичьи они – через ай на мир смотрят.

Так если б только гламу́рки да я́ти! То – плесень очевидная, значит – бори́мая.

Но на том же зиждется и всё житиё ливерастное, кое ржою и наш Зверомирский быт разъедает – в слаби́нах его да на мутных окраинах. Или не слышали вы тех призывов, что не токмо нам – уже окрепшим в понятиях – но и детёнышам нашим с кафедр внутряют? –

«Учитесь себя продавать!»

«Вы только тогда и есть, когда вас купили, и в той лишь мере, во сколько вас оценили!»

«Ценят не хвост и не клюв у Птицы – а сколько у неё нулёв за единицей!»

________

Сказский Тур, зверомирец, мудрейший из всех и единый из нас, кто с людянами ве́дался, которых и нет, и быть не могло, но о которых все знают, сказывал так:

мол, в Людомире, на бескрайних просторах самой могучей людянской державы однажды взбурлила именно птичесть, ай-птичесть людя́нишек – паскудных вражи́н своей же страны, горластых меньши́н, окормля́емых с запада,

и эти мерзавцы там такое нагадили, так наай-пти́чили, что державы не стало: не то, чтобы рухнула –

ушла, затаилась, растворилась в грядущем;

но ойкнулось миру, а пуще – самим людомирцам…

И поведал нам Тур строки лютые людомирца-поэта,

тех событий напа́стных и горьких времён очевидца:

«… а знаете, каким поганым вопросцем добивали державу?

вначале – забугорные дяди да тёти цивильного вида,

вослед – и прикормыши их местечковые:

елейно, с улыбочкой гаденькой вопрошали –

с экранов, со страниц газетёнок, журнальцев,

и вопрос тот гулял по стране переве́том, поклёпом, со слюной пополам – из уст да в уста, да из дома в дом – гнусной порчею, подлым блудом, изменою, венерической эпидемией:

“Если вы тут такие умные, почему ж вы такие бедные?..”

и не бедные были, да уж точно – не глупые,

но таилась в вопросце том сладкая гадость…

и никто не учуял подлога,

деструктивной семантики подлого спроса,

что был равен подначке из уст проститутки:

“Коли ты такая красивая,

почему же спишь лишь с одним, и то даром?”

“Потому что не я́ть!” – страна знала ответ.

“Потому что не Ѣ!”

но его затопта́ли, захло́пали,

ором-во́пами задушили –

числом малые, душой нищие,

да горластые дюже

твари…

и держава ушла…»

… Да ведь и нам, зверомирцам, подобное ведомо – не так уж и вдавне!

________

И Ай-птички, и прочие гламурки да я́ти числятся “индифферентами”, или “инди́лами“, хотя иные из них и верезжат весьма патриотично: в русле того патриотизма, на территории которого в тот момент они птичат. Всамделе же им: фиолетово с клубнем до всего идейного, да и просто – трудного, как то и приличествует всякому продвинутому индифференту: эти особи легко, ненатужно подстраиваются, мимикрируют под всякую среду обжирания, присасываются к любой этике, прилипают ко всякой плолитике, оставаясь при том – безучастным, индифферентным всему, что мимо их пузра и быта.

И это не всегда так плохо, как хочется думать, хотя отвратительно.

Не могу не поделиться – в раску́с темы, разумеется, –

точёными виршами людянского моего коллеги,

мною не ви́данного, да вирши его нам ве́домы –

от друга любезного, Сказского Тура,

людомирца того знавшего лично, как сам уверяет.

ГУСТОГРУДЫЕ

Бэ́лла бела́

как эта стена

в больничном покое

Шаганэ́ шоколадна

в тон шалого ветра

морского прибоя

и чёрная Глэ́дис

зовёт утонуть

в её матовой коже…

вы всех и ничьи

Доступные-Девы-с-Журнальных-Обложек.

________

В качестве же “ответного тоста” – “вирши в тему”,

кои замыслены мною были именно:

относимо самок-гламурок, известных недобро

своим поведением, дюже ай-пти́чным,

да вдруг – неожиданно для сочинителя –

теми ж стихами пропагандисты клеймить стали

иные материи:

дескать, в тех строках – поэтически образно,

но идеологически верно –

как бы описана суть вражей как бы Свободы,

о чём и сам автор (каюсь!) как бы не ведал…

Дама-Да

… дама та́ ещё: “нет” не знающая, дама-Да!..

… вместо крови у дамы – гнилая вода…

… сердце – даже не сту́день, не зельц: ядовитая ртуть…

… во взгляд вплетены́ нити тьмы, и в ночь её путь…

… моралью та дама владеет, как собственным телом:

рентабельной плотью, пущенной в дело…

… и каждый,

дамой-Да в пучи́ны влеко́мый,

достигнувши дна,

на дне прозревает и знает уж точно:

что нам притягательным кажется ночью –

станет убогим –

при свете дня.

…

… не уподобляйся же Козлу,

вводя “хотелку” в статус нормы,

не блей:

«Как хочется в объятья злу,

когда у зла такие формы…»